Треугольник Карпмана
Когда мы все были малышами, нам не всегда удавалось соприкасаться только с приятными проявлениями внешнего мира. Это была не только ласка, принятие, забота и сочувствие. Приходилось сталкиваться еще и с жесткой стороной этого мира. Взрослые больше, сильнее, действуют очень уверенно, реализуют свою власть над нами. Сначала это родители и близкие родственники, потом это учителя в школе. Так или иначе, все из нас оказывались в такой ситуации, когда с нами делали что-то такое, что нам бы очень не хотелось. К примеру, нам это не нравится, или в этот момент мы хотим делать что-то другое, или нам просто страшно. И вот появляется властная фигура взрослого и заставляет нас делать что-то. Фактически, хоть это не принято так называть, ребенок, даже в типичной ситуации, когда его заставляют сделать вовремя уроки, сталкивается с насилием. То есть с таким явлением, когда я бы не стал это делать, но меня заставили силой или манипуляцией, обманом, я был не в силах сопротивляться, и я вынужден это делать.
Хорошо, если воспоминания о принуждении выполнять домашнюю работу – самое страшное, что ты можешь вспомнить из детства. Большинство из нас редко или часто подвергались гораздо более жесткому обращению. Кого-то отправляли в угол за то, что обозвал другого мальчика, а кого-то систематически били. Или кто-то из родителей на какое-то время в знак своего нерасположения объявлял молчанку на день или несколько. Такие ситуации травмируют ребенка, оставляют в его психике напряженности, которые потом остаются с человеком на всю жизнь, влияя на его поведение, на его жизненный сценарий. Сам того не осознавая, человек потом как запрограммированный раз за разом будет пытаться получить то, что было ранено в той самой или в тех самых ситуациях. Некое пораженное место в ядре самооценки, самоценности, праве быть таким, а не другим.
В самом начале жизни ребенок видит взрослого, как воплощение безопасности, уверенности, правильности. Испытывая насилие, ребенок не обладает альтернативными вариантами, как любить эту фигуру, уважать эту фигуру – формируется образ и формат привязанности, который неизбежно включает элементы насилия и безысходности, невозможности самостоятельно и своими силами изменить ситуацию к лучшему. И, хоть сознательно он конечно способен сформулировать, что, к примеру, он бы хотел дружить и любить людей честных, справедливых, добрых и так далее. Но его психика настроена таким образом, что комфортно ему будет отнюдь не с добрым и справедливым. Не понимая этого, он будет искать такую справедливость, когда партнер его накажет за ошибки и провинности. А, оказавшись рядом с действительно теплым и искренним человеком, он просто не сможет поверить в честность этих проявлений в свой адрес. Он будет думать, что это наверно, потому что ему что-то от меня нужно – не, меня не проведешь, я отдалюсь лучше от этого непонятного человека. Я ведь такой человек, что ко мне никогда хорошо не относились просто так – значит, от него надо держаться подальше.
Оставим вопрос, кто виноват, за скобками. Бывает, что родители действительно ведут себя неоправданно жестко. Бывает, что у них у самих серьезные проблемы с психикой, и, по-хорошему, их бы вообще лишить родительских прав. Но часто получается и так, что даже деликатное обращение с ребенком все равно может оставить глубокий жертвенный след в его психике. Этот след, этот гештальт, потом всю жизнь будет неосознаваемо звенеть где-то за затылком, принуждая человека разрядить это напряжение прожитого насилия. У всех это происходит индивидуально, но есть и некоторые закономерности.
Гештальт жертвы
Сами того не осознавая, в течение всей жизни мы потом стараемся любыми способами добиться разрешения или завершения той звенящей потребности, которая возникла в моменты насилия в прошлом. Часто мы сами не понимаем, не только почему я что-то сделал, мы даже не понимаем, почему я этого вообще этого захотел. Как так оказалось, что мне в какой-то момент это стало так надо? Так проявляются активизированные в прошлом гештальты. Пытаться разобраться с ними самостоятельно, то есть замечать, когда и как это происходит и как-то повлиять на этот процесс, практически невозможно. Это связано с тем, что всё, что мы будем пытаться делать – это невольно использовать те же механизмы, которые и приводят к деструктивным моделям поведения.
Треугольник состояний
Было замечено, что люди склонны пытаться разрядить внутреннее напряжение из трех различных состояний, или включаясь в три разные роли. Условно их можно назвать Жертва, Спасатель и Агрессор. Эту модель в 1968 году сформулировал американский психолог Стивен Карпман. Согласно этой концепции, люди, имеющие внутренний конфликт, в различных ситуациях склонны занимать одну из этих трех ролей. Как правило, в целом человек тяготеет к одной из них, есть еще какая-то наиболее отработанная вторая, и иногда включается третья. Это может происходить поочередно и довольно быстро. Иногда переключение ролей имеет циклы длиной в день и несколько и более.
Для каждой ситуации есть своя роль. К примеру, на работе я сегодня жертва, но позвонив мужу, оказалась агрессором, отчитав его за нерадивость и выплеснув на него своё напряжение и злость. Незаслуженно «обласканный» муж может сорваться на подчиненном на работе, или даже на ребенке дома, а может, к примеру, рассказать про эту ситуацию другу или даже маме. Друг или мама в свою очередь поддержат в трудную минуту, пожалеют. И скорее всего, осудят обидчика. Замечаешь, как каждый персонаж переключается между тремя ролями?
Для отношений, участники которых склонны к включению в эти игры, характерна цикличность. Похожие сценарии будут повторяться много раз. Иногда это доходит до абсурда, когда после ссоры партнеры смотрят друг на друга и смеются сквозь слезы – любят друг друга, но ничего не могут поделать с этой динамикой ролевой агрессии, стыда и вины.
Классический пример отношений, включающих все три роли: муж, напившись, приходит домой и побивает жену. Тут он агрессор, она – жертва. Утром он просыпается с сильной головной болью и ощущением вины за то, что натворил вчера. И приезжает тёща, которая принимается высказывать ему, какой он плохой муж. Она становится защитником, а жена и муж меняются ролями.
Часто переключение ролей происходит неожиданно и непредсказуемо. Например, молодой человек видит, как пьяный парень грубо обращается с девушкой. Он делает замечание, завязывается перебранка, стремительно переходящая в драку, и он сильно ударяет пьяного парня, отчего тот падает, у него кровь. В этот момент он, конечно, ощущает себя спасителем. Каково же будет его удивление, когда девушка накинется на него с проклятиями, кто вообще его просил вмешиваться и за что он так ударил её парня.
Механизмы треугольника
Динамика переключения ролей подчиняется вполне определенным механизмам, соответствующим ролям или состояниям. К примеру, я такая несчастная, меня кто-то должен спасти. Я буду склонна искать кого-то, кто мне поможет, сделает всё за меня, снимет с меня ответственность, решит мои проблемы. Или, я такой плохой, меня кто-то должен наказать. Ощущаю сильную вину за что-то сделанное мной, она тяготит меня, почувствовать себя хорошо я смогу только после того, как некто накажет меня.
Человек, склонный проявлять и выплескивать агрессию, всегда ищет и находит жертву – такого человека, который склонен быть жертвой. В свою очередь, у любой жертвы есть ощущение несправедливости, когда-то нарушенного баланса, восстановить который он может только став сильнее кого-то, став агрессором по отношению к жертве.
Интерес вызывает роль спасателя. Обычно эта роль ассоциируется с чем-то справедливым, доблестным и бескорыстным. На самом деле ничего не делается просто так. Каждый спасатель включается в свою роль ради получения своего бонуса – насытить свой дефицит за счет возвышения над другим. Тут важно знать, что за любую якобы бескорыстную помощь бывший спасатель однажды спросит, оказавшись агрессором, потому что его будет глодать уже его чувство нарушенного баланса: ведь он же так много сделал для тебя, ты теперь должен отплатить тем же.
Битвы не с теми
Неосознаваемые попытки получить, наконец, то желанное, насытить тот детский дефицит, залечить ту рану, закрыть наконец свой гештальт, всегда оказываются направлены на каких-то людей, кто не имеет отношения к возникновению проблемы. Даже если ты контактируешь с родителями, которые давным-давно нанесли тебе душевные травмы, сегодня это уже совсем другие люди. Так вот беда в том, что проблема с другими людьми решиться не может. Решиться она могла только тогда, когда возникла. Но ресурса отнестись к ней по-другому, обойтись с ней иначе тогда ты не умел. Получается замкнутый круг? Безвыходная ситуация? Хорошая новость заключается в том, что специально для таких вещей и придумали психотерапию. Более того, гештальт-психотерапия отлично подходит для того, чтобы разобраться с этим. Как это работает, я уже неоднократно писал. Каждый раз, когда я вижу, что мой клиент начинает по-другому вести себя, приобретает внутреннюю опору и ресурс, чтобы не ощущать эту острую необходимость включиться в игру. Когда он начинает жить своей настоящей жизнью, вместо того, чтобы бесконечно бороться с ветряными мельницами и учить других, доказывать другим, меня охватывает восторг и предвкушение: у него еще столько впереди – он только начинает жить.